Новелла «Погоня»
В 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Тихо и темно. Так тихо, что настораживает даже шелест шерстяного одеяла в свежем пододеяльнике. Да еще диван скрипучий! Вот как тут осторожно, без звука, встанешь. И зачем? Что можно сделать ночью? Потрогать в доступных местах стены. Белиберда! Даже постучать нельзя. Пустое дело затеял ты, Пашка. Чтобы незаметно обследовать эту, пусть маленькую квартирку, в ней надо не погостить – поселиться. А тут, похоже, и погостить не дадут. Не сумел он разогнать недоверие хозяев своим простоватым видом…
Трудно сказать, как только пришла ему в голову вечером такая хитрая штука. Откровенно признаться, получилась сама с собой. Он, сидя на диване, рассматривал комнату. Прикидывал, можно ли в ней устроить скрытый тайник. Увы, в комнате было так много вещей и всякого барахла, что почти не оставалось свободного места. Постепенно голова Павла легла на высокую спинку, глаза прикрылись подрагивающими веками от докучливого света люстры. Но задремать он не успел, все-таки был не дома, помнил, что обязательно надо держать себя в рамках вежливого визита.
—Мам! – проник в комнату резкий девчачий шепот, — Он заснул!
—Тихо, не разбуди! Пошли, — они вернулись на кухню.
Через несколько минут разговор на кухне потерял осторожность. Дверь осталась открытой, и через нее теперь доносился не шепот, а слегка приглушенные голоса. Павел стал разбирать слова и сосредоточил на них всё внимание. Закрытые глаза только обострили чувствительность его ушей.
—Бывает еще и не такое. Вот мы тогда, — дальше не разобрать, зазвенело что-то на плите.
—Вот только Зину свою приплетать не надо! – перебила Вика. – Они-то как раз были – два сапога пара!
—Я как раз и не приплетаю. Зина в этом деле – сторона.
—Не понимаю тебя. Ну почему ты так уверена, что он – не аферист?
—Мало я аферистов видала?! Вот твой Максим Витальевич – чистопробный, червонного золота!
—Он бизнесмен, мама. Для тебя все бизнесмены – аферисты! Что ты всё старье вспоминаешь?! А современные мошенники – они очень хитрые.
Тихий, тихий смех Натальи Павловны.
—Что у нас делать хитрому мошеннику. Твои колготки унести? Или мой халат? Кастрюлю вот эту?
—Квар-ти-ру! Смейся, смейся! Ты бы лучше бумаги все подальше спрятала. Нет, я их завтра с собой унесу.
—Унеси, унеси! Может успокоишься.
Молчание. Звон посуды.
—Как хочешь, мать, но я тебя завтра с ним не оставлю.
—На работу не пойдешь, что ли?
—Пойду. Потом приду. Но ты его тоже одного не оставляй.
—Да что же я, совсем два-по-третьему! Рано ты меня в старые дуры записываешь.
—И пусть едет завтра. Родственник!
—Конечно, — спокойно согласилась Наталья Павловна. – Ну иди, помойся. Поздно уже.
Опять тихо. Шарканье, скрип дверцы шкафчика.
—Мам, а вот эта ночь? Он нас не…
—Да что ты! Чего тебе со мной бояться? Иди мойся, дурочка. Иди, иди. Я найду, чем отбиться.
Открылась, захлопнулась дверь ванной. Щелкнул шпингалет. Не слыша голосов, Скорошев и впрямь стал дремать, хотя подслушанный разговор ему совсем не понравился.
—Володя! – узкая ладонь тронула его за плечо. – Сейчас ляжете. Давайте, пока я сделаю…
Павел встал, зажмурился, моргнул. В дальней комнате уже горел свет, значит Вика там. Он подхватил свою сумку и, зевнув на ходу, пошел в освободившуюся ванную.
…Итак, все, что у него осталось – ночь и утро. Завтра его вежливо выпрут, и он уедет, обещая звонить и писать. Конечно, можно и так. Спокойненько уехать, по приезде отзвониться, написать за полгода несколько разлюбезных писем. И в следующий отпуск, как старый добрый знакомый, нагрянуть в гости. С приветами, сувенирами, подарками… К тому времени не останется никаких подозрений. Может и Вика куда отчалит? Найдет мужика, что ли. Того же Максима свет Витальевича. Ох уж эта Вика-Ежевика! Всю малину обгадила! Без нее он уж как-нибудь извернулся бы, отвел старухе глаза.
А неопознанный клад останется на полгода в тихом омуте – в Быстрореченске. Будет продолжать здесь полёживать, пока кто-то на него случайно не наткнется. Может ведь случиться и наоборот. Наталья Павловна не заживется на белом свете, а Викуся маханет кому-нибудь эту квартиру со всеми потрохами. Вот и будет финиш!
Можно испробовать еще один способ. Выложить без утайки «папино» письмо. В самозванстве своем, естественно, не сознаваться. Предложить поделиться по-честному. И на чем-нибудь сторговаться. Здесь хорошо только одно – узнаешь наверняка, есть ли в квартире тайник. А всё остальное плохо! Кто сказал, что в них взыграет благородство? За тетушку Наталью, и ту ручаться нельзя. Возьмут и выпрут, и уж тут без всякой вежливости. Еще и найдут, кого на помощь позвать. Они всю жизнь здесь живут, а мало ли в городе урок!
Скорошев даже поёжился под одеялом. Эта сторона его поездки впервые прояснилась перед ним так отчетливо. Собираясь в Быстрореченск, он понимал, что рискует семейным благополучием, карманными деньгами, добрым именем, в крайнем случае – сохранностью физиономии. Но что в опасности может оказаться не что-нибудь, а его собственная жизнь.… Причем, чем больше добыча, тем верней расправа!
Павел вздохнул. За свое ли дело он взялся? На миг вспомнил прежнюю, милую, бесцветную, безмятежную жизнь. Не такая уж она серая и тупая! Но это на миг. Другая мысль разлилась по его груди облегчением: всё еще можно переиграть. Никто ничего не знает. И уж во всяком случае, этой ночью не надо пороть горячку! Только напортишь. А утром…. А утром поглядим, может быть каким-то боком и вынырнет нужное решение.
Через пять минут Павел Скорошев мирно посапывал на диване Натальи Павловны, будто у себя дома.
Вика умчалась на работу рано, Наталья Павловна вернулась и закрылась у себя в комнате. Скорошев лежал в утренней полудреме, обрывки мыслей лениво ворочались в голове. Безмолвное спокойствие не давало забыться, нудно толкало к действию. И в то же время он отлично знал: стоит ему зашевелиться, хозяйка тут же выглянет.
Ладно, решил он наконец, никто ни в чем не заподозрит гостя, если он выйдет в туалет. Тем более, что и природа подталкивала к тому же. Павел аккуратно выполз из-под одеяла, на цыпочках пробрался к двери в маленьком коридорчике.
Затворившись, он попутно, но внимательно окинул глазами окружившее его замкнутое помещение. Правда, еще вчера здесь осмотрен каждый выступ и ощупаны все подозрительные места. Ни тогда, ни теперь тайником и не пахло. Кухню Павел тоже по возможности оглядел с вечера, и теперь его свербила мысль, что ничего нет ни только в ней, но даже в комнате, где он ночевал. Потайная дверка не в проходной, а в задней комнате! Той самой, в которую ему даже не удалось заглянуть. Это ведь так логично!
Скрытую нишу не подготовишь за пять минут. Нужно иметь возможность закрываться. Возиться, а потом прятать следы работы. Ведь так, Андрей Михайлович?
И опять Павлу представился насмешливый безмолвный собеседник. Выглядел он теперь чуть-чуть по-другому. Моложе не стал, но как-то приосанился. Держался прямее, да и залысины стали меньше, а сами волосы на макушке и у ушей легли плотно, из бесцветных перешли в темно-русые с обильной благородной сединой.
«Так. Да тебе-то от этого какой прок?» — кивнул «папа», издевательски щуря глазки.
Павел вздохнул, прогоняя видение. Рассуждения о задней комнате более чем сомнительные, ведь «папа» в этой квартире даже не жил. Хотя из вчерашнего разговора Скорошев понял, что Андрей с Зинаидой одно время наезжали довольно часто и даже гостили, но о подробностях Наталью Павловну расспросить не получилось. Воспоминания все время уносили ее куда-нибудь в сторону. Она вообще больше рассказывала о себе, а не о зяте. Павел, например, так и не понял: жил Андрей Михайлович в Москве, или только там бывал, чем он занимался, где работал, сколько лет прожил. Зато он узнал, что с Зинаидой они расстались довольно быстро, но сюда она не вернулась; и ни один, ни другая тесных отношений с Натальей не поддерживали. Все ее воспоминания бродили в довольно отдаленных временах.
Хлопнула входная дверь, защебетал голосок Вики, и мать отозвалась ей из кухни весело и ласково. Вот как? Значит, старая пройдоха уже успела выбраться из комнаты. Лопух же ты, Паша Скорошев! Увалень и растяпа!
Все трое сошлись в кухне за завтраком. Ели не спеша, по-выходному, но разговор плелся натянутый и пустой. Слово, другое – молчок. И Павел видел, что вот сейчас, как только он поблагодарит за угощение, Вика тут же намекнет. Или нет, какое там намекнет, в лоб залепит: не пора ли тебе, гость дорогой, в обратную дорожку. Отвертеться будет нечем, сослаться не на что. Остается самому идти в атаку.
—Ну, спасибо за все, был очень рад с вами познакомиться! Надеюсь, будем общаться. Ваш адрес я знаю, свои координаты сейчас напишу.
—Что это вы, Володя, с утра пораньше? – не задумываясь отреагировала Наталья Павловна. – Только приехали. Вот и Вика с работы отпросилась.
—Напрасно! – пожал плечами Скорошев. – Никак не думал, что столько хлопот вам наделаю. Мне ведь так и так за билетом. А после, какой смысл возвращаться?
—Можно и не возвращаться, если так! – торопливо вмешалась Вика. – Что в квартире сидеть?
Она высокомерно хмыкнула, демонстративно оглядев кухоньку. И мать, и гость промолчали, их насторожил Викин тон.
—Если уж я отпросилась, пойдемте вместе. Покажу вам кассы, чтобы не заблудились, — она отвела глаза и снова хмыкнула. – А потом, время останется, поглядите наш город. Все достопримечательности. Дня на это вот так хватит!
—Какого дня, ты чего городишь! – не выдержала Наталья Павловна. – Поезд на Москву в восемь утра.
—Ну кто на нем ездит, ма! – сморщилась Вика. – Час автобусом до Булыгана и там пол-одиннадцатого экспрессом. Все нормальные люди так ездят.
—Так ведь там же дороже, — вяло заметила хозяйка. – Вы как, Володя, может быть вам… — она поводила перед собой руками.
—Ничего, — без радости, но уверенно подытожил Павел. Что говорить о цене билетов, если все его планы и надежды разлетелись вдребезги.
Вика ушла собираться. Павел торопливо наговорил кучу бессвязных благодарных слов, и, прощально кивая, выбрался за дверь, сказав, что подождет на улице. В подъезде заглянул в сумку, письмо лежало на месте. Чуть в стороне от дома Скорошев приметил вросшую в землю скамейку и опустился на нее. Скамейка противно скрипнула, однако устояла.
Итак, всё кончено. Надо ехать домой, оправдываться перед женой, возвращать долги. И лелеять надежду на то, что в следующий приезд, если конечно он состоится, все пройдет значительно успешнее. В конце концов, можно попытать у Полины, а если не у Полины, то у родственников, соседей тети Клары что-то об Андрее Михайловиче. Порыться, разыскать, подготовиться. Может быть и ключик найдется? Кто сказал, что удача дается сразу! Он, в общем, не так плохо съездил. Поговорил, разведал, обозначился сам. Можно сказать – застолбил место.
Из подъезда выпорхнула Вика. Павел призывно помахал рукой, но противная девчонка дернула головой в ответ и потопала по тротуару. Пришлось догонять и пристраиваться сбоку.
—Вы зря сердитесь, Виктория, — выдавил из себя Скорошев после десяти минутного взаимного молчания. – Не знаю, чем вам не понравился мой приезд, но сам я….
—Не будем разговаривать на ходу, — перебила Вика. – Мы скоро придем на место.
—А, можно узнать…
—Помолчите!
Прошли одну пятиэтажку, другую. Перешли улицу. Свернули вглубь двора. Павел немножко забеспокоился: шли они явно не к кассам. Может быть не ходить? Попрощаться, сказать, что все найдет сам, ничего ему не нужно, город его не интересует. Пусть выйдет резко, невежливо, только бы не влопаться в какую-нибудь историю.
Какой-то хмурый домик в три этажа и один подъезд вынырнул из-за толстых, развесистых деревьев. Виктория свернула к подъезду, на ходу извлекая из косметички ключ.
«Вот так штука!» — пронеслось в голове Павла, он вдруг почувствовал, что от новой догадки к его голове и плечам приливает горячая кровь. Полутемный подъезд, крутая лестница вверх. Тяжело дыша, но не отставая, Павел поднялся следом за Викой на третий этаж.