Новелла «Погоня»
В 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
…Уже четыре часа Павел не мог придти в себя. Ничего себе сюрпризик! Он расслабленно валялся на какой-то потертой кушетке, уставясь в серый потолок.
Кто мог такого ожидать от этой зеленой девчонки? Ну и поколение. И не где-то в столице, а здесь, среди глухой провинции. Что и говорить, это уже не мы! Не тот взгляд на мир, не та хватка. Идет смена. Напирает, дышит в затылок, работает локтями. А мы уже где-то там, неподалеку от добродушной Натальи Павловны.
Но что же теперь делать? Если верить Вике (а верить приходится), он может оставаться в этой квартире совершенно свободно и без опаски. До приезда ее шустрой подружки целая неделя с хвостиком.
Надо собраться, сосредоточиться, прийти в себя. И подумать. Очень уж неожиданно, стремительно и подозрительно кстати свалилось на него головокружительное приключение. И это после того, как он и вслух и на самом донце растерянной души распрощался со всем, что связывало его с этим городом.
Но какова Виктория! Как быстро, немногословно, категорически расставила всё по местам. «Вы хотите остаться?! Не спорьте, я знаю! Хотите! Почему? С чего вы взяли? В том-то и дело, что я тоже хочу! Ну, что здесь непонятного! Не при матери же это говорить. Вы же ее видели. Хватит разговоров! Заходите. Мне что, тащить вас под ручку? Кто из нас мужчина?»….
И вот теперь она убежала. По своим делам без всяких пояснений. Забежит позже.
А Павел остался думать все ту же думу. Девчонка, конечно, чего-то добивается. Хочется ей с него получить, вот только что, он пока не понимает. Или что-то из того, что у него есть на самом деле, либо какое-то такое, которое она себе вообразила. Ведь ни сама Вика, ни мать ее ничего реального о нем не знают. Верят тому, что он сам им наплел. Конечно, не исключено, что всё как раз наоборот. Делают вид, а сами про себя смеются над его наивными баснями. И в свою очередь тоже сочиняют. Навязали ему неизвестного Андрея Михайловича, даже без фамилии, подсунули не относящуюся к делу постороннюю фотографию….
Стоп, стоп! Куда-то его понесло не в ту сторону. Если он сам приехал втихаря, инкогнито, но за вполне определенной добычей, то эти бабёнки впервые его увидели! И сразу кинулись в обман? Глупости. Одним словом, придется все-таки задержаться и хорошенько поговорить с Викой.
Дожидаясь Вику, Павел раз двадцать обошел маленькую затхлую квартирку. На кухне пожевал сухариков и изюма, запил водичкой. Чай и сахар тоже нашлись, но не хотелось без хлеба. Только аппетит раздразнишь. В общем, все станет ясно после разговора. Задержится он здесь, тогда и позаботится о кормежке. А может, и Вика накормит, подумал он и усмехнулся. Не похоже. Как бы она вообще не появилась с сопровождающими. Скорошев поёжился, выглянул в окно. В случае чего, не выпрыгнешь….
Вика заявилась часа через три. Вошла быстро, уселась на ту же кушетку и сердито фыркнула, когда Скорошев попытался пристроиться рядом. Пришлось пододвинуть стульчик.
—Володя, вы нарочно не дали прочитать матери ваше письмо?
—Она особенно и не просила, — Павел добавил. – А мне как-то распаковывать, расклеивать. Потом ищи чем заклеивать.
Это получилось поспешнее, чем ему хотелось, и Скорошев смущенно отвел глаза.
—Да, конечно! Очень сложная проблема, — она улыбнулась, но иронии не убрала. – Драгоценная реликвия! Священная память! Нельзя отдать в чужие руки.
Павел изо всех сил изобразил на лице возмущение.
—На старух, вроде моей мамы, такие вещи хорошо действуют! У вас очень ловко все получилось. Даже не подумаешь.
—Кажется, я у вас ничего не украл! Если нужно, могу расплатиться за ночлег и ужин. Выслушивать всякие оскорбления…
—А по-моему, я вас похвалила, — она вскинула ресницы и без всякой улыбки поглядела в упор. Павел смотрел на построжевшее нежное личико, смотрел против своей воли, чуя, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Не дождавшись возражения, Виктория сузила глазки в чуть-чуть наметившейся улыбке:
—Вы, Володя, опоздали. Один человек опередил вас на целый месяц.
Это был удар. Да такой, что Скорошев икнул и замер. Ему уже не было дела до растерянности и разочарования, выступивших на его собственном лице. И он прочитал в ее торжествующих глазках, что скрываться больше не имеет смысла.
—Да? Уже? – только и ответил он.
—Не повезло, — злорадно подтвердила Вика.
—А зачем же тогда? Только для того, чтобы надо мной посмеяться?
—Вы все о себе! Почему не спросите, кто это был, получилось ли у него чего-нибудь?
Скорошев опять замер. Ой, крутит девка! Не раскисай, дознайся все-таки, для чего тебя сюда притащили.
—Он тоже приезжал с письмом? – спросил Павел, но уже сам себе отвечал: нет, не то. Тогда бы не прошла его собственная авантюра.
Вика с улыбкой покачала головой.
—Он обошелся без письма. И без самозванства. Просто предложил купить квартиру. Но пообещал так много, что даже мама насторожилась. Хотя до сих пор надеется, что он еще вернется.
Скорошев почувствовал: надежда воскресает и мягко разглаживает его грудь.
—Вы говорите про этого… как его… Максима… Витальевича?
—О-о-о! – удивилась Вика. – Вы и про него успели расспросить! Совсем мать не соображает.
—Нет, Вика. Наталья Павловна лучше вас разбирается в людях! А вы запутались в собственных выдумках. Вот вам и мерещатся махинации, самозванцы…
—Ага, ага! Вы быстро успокоились, Павел Сергеевич. Скорошев!
Павел машинально схватился за боковой карман. Нет, паспорт на месте. Вот стерва малолетняя, как-то успела и в карман слазить.
—Нехорошо, Викуся! И опасно. Я действительно Павел Сергеевич. Что в этом преступного? Не знаете? Всё очень просто. Меня вырастила мать, она же дала мне имя и фамилию. И отчество. Отца я никогда не знал и не видел. Как писал в анкетах: сведений не имею. И только недавно узнал, что для него всегда был Володей.
Теперь замолчала Вика. Наклоняя голову вправо, затем влево, с интересом рассматривала Скорошева. Дважды ее губы хотели что-то сказать, но замирали. Павел молчал, давая ей время подумать. И заодно уже начал прикидывать, нельзя ли извлечь пользу из такого поворота событий.
—Хорошо, — сказала, наконец, Вика. – Может быть это и правда. Тогда покажите письмо!
Ее хитрые глазки небесного цвета снова вспыхнули усмешкой.
Вот она, вожделенная квартира! На Майской улице, в двенадцатом доме. Вся в его распоряжении. Где хочешь – стучи, куда хошь – заглядывай. Одно плохо – время ограничено. С утра до вечера, ну и ночь, если сил хватит.
Никакого опыта, разумеется, Павел в таких делах не имел. Единственное подспорье – воспоминания из боевиков и художественных произведений. Остальное – наитие, здравый смысл и логика.
Логикой, впрочем, упражняться было некогда. Все силы уходили на передвижку мебели. Вика не отставала, но какая от нее могла быть помощь. Перетаскивать тряпки, да стулья с табуретками?
Разумеется, начали с дальней комнаты. Она оказалась совсем небольшой, и весьма уютной. А самое главное, совсем не загроможденной. Тем не менее, верных три часа на нее угрохали. И окно, и полы, и стены обшарили руками и ушами, разве что не языком. В конце концов Вика заявила: никакого тайника в спальне нет. Скорошев нехотя согласился. Страх как не хотелось отказываться от романтической мечты, а еще больше – переходить в главную комнату, угрюмое домашнее хранилище всего нужного и ненужного добра, накопившегося за долгие годы.
Павел даже предложил для начала слегка прибраться в спальне. Но взлохмаченная и растрепанная Вика, вся раскрасневшаяся от беготни, обругала его идиотом. Действительно, прежде, чем начинать поиски в большой комнате, из нее требовалось много чего вынести, а куда? Только в спальню.
С этого и начали. Таскали уже не глядя и, не разбирая, валили куда придется. Во время коротких передышек Скорошев делал экскурсии в кухню и ванную. Надо было проверить сомнительные места, потому что, он уже это чувствовал, заняться этими помещениями специально и отдельно не останется времени.
Наконец открылись все стены комнаты. Это был приговор! Уже беглый взгляд рассеивал последние надежды. Время подползало к девяти вечера.
Тем не менее, до одиннадцати часов они снова и снова простукивали полы и стены. И везде одно и то же – гулкий стародавний кирпич, либо дряблые доски, настеленные еще при постройке. На злобу и досаду уже не осталось сил, в одиннадцать ноль-ноль Павел и Вика плюхнулись прямо на пол среди общего разгрома. Сидели молча, изредка обмениваясь взглядами и тут же поспешно отворачиваясь.
—Пора спать, — наконец тускло выговорила Вика. – Нет здесь ничего.
—А убраться, — тихо-тихо и очень медленно возразил Скорошев.
—Шутник твой Андрей Михайлович, — Вика как будто не заметила вопроса, — точнее – сволочь! А мы — идиоты.
—Да ну его к чертовой матери! – на секунду вспыхнул Павел. – Как мы с этим бардаком?
—В шесть встанем, уберемся. Не ночью же. И я уже не могу.
—Да, я понимаю, — Павел упер локоть в колено и положил голову на руку. – Ночевать-то как?
—Бросим сюда матрацы. Возьмем по подушке и по одеялу. А то я сейчас засну прямо так.
Хватаясь за спину, Павел коряво поднялся и похромал в туалет. А когда вышел, свет в комнате был уже погашен. Он осторожно протиснулся мимо шкафа на свободную площадку. Обе постели чуть-чуть белели в темноте. Левая была свободна. Павел боком двинулся по краю, остановился возле правой. Спит ли Вика? Несмотря на дикую усталость, в ногах и животе мягко засвербило.
—Не дури, — донесся сонный голос Виктории. – Спи, поздно. Мать заявится уже к двенадцати.
Павел на четвереньках пополз по одеялу, невольно оглядывая девичий силуэт, очерченный тонким одеялом и все явственней проступающий из полумрака.
—Сунешься, убью, — вдруг сказала Вика, приподняв правую руку. Павел отшатнулся. Что-то темное и тяжелое выступает над пальцами маленького кулачка, а тонкая рука дрожит и покачивается от напряжения. Пистолет, и надо думать, не газовый! Да ну ее к черту. Скорошев добрался до подушки и, отвернувшись от Виктории, зябко натянул на себя одеяло. Пропади пропадом все клады на свете! Ну почему ему так не везет?