Новелла «Погоня»

В   1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13

Время утекало незаметно. Уже больше полумесяца, а то и месяц без малого, не заглядывал Павел в свою потаенную тетрадку. Но «папу» не забывал. В транспорте; во время пеших хождений по делу и без дела; в паузах на службе, когда текучка вдруг прерывалась и наваливалась маета безделья – он вел с ним неторопливые, с подковыркою, беседы. Никто не слышал этих пререканий, но Павел окунался в них так, что потом настойчиво понукал себя помнить об их нереальности.

«Папа» в их разговорах держался самодовольно, говорил свысока, иронизировал. Павел пытался подловить его на просчетах, оговорках, вынудить проговориться. Но амбиционная самоуверенность «папы» защищала его, как каменная стена.

«Что, сынок, не дается задачка? — усмехался «папа». – Как видно не для среднего ума!»

«Какого еще ума! – сердился Павел. – Золушкина работа. В один мешок белую фасоль, в другой – черную. И так всю кучу!»

«А если головой не работать, так любая работа тупая! В мешки тоже по разному можно раскладывать.»

«Ага, ага! Особенно если кидать в четыре мешка. А рук только две!»

«Две, две! По-твоему этого мало? Вон у обезьян – четыре, а они до сих пор по деревьям скачут.»

Четыре…  Почему-то это число последнее время не выходило у Павла из головы. Четыре колеса, четыре угла комнаты, четыре стороны света. Конечностей, в конце концов, тоже четыре. Что еще? Четыре темперамента, четыре стихии, четыре мушкетера…

Павел посмотрел по сторонам комнаты, в которой располагалась часть их отдела. Комната почти квадратная. И сидит их тут опять же четыре человека! Вот только столы стоят не равномерно. Не по числу четыре! Три скучились в одной стороне, четвертый на отшибе. Покосившись на часы, Павел пододвинул к себе испорченный лист бумаги. Перевернул его на чистую сторону, задумчиво начертил квадрат. Ладно, до конца дня всего полчаса, работа подождет до завтра. А в голове Павла Скорошева уже мелькнул какой-то размытый отблеск новой идеи! Его надо додумать.

Что там было? Неравномерно стоят столы. И пёс бы с ними! Что его вдруг насторожило? А! Вот оно! Столы можно поставить на равном расстоянии (Павел нарисовал это), но все равно это не будет равномерно. Прямоугольники в квадрате требуется расположить по спирали, по пропеллеру, по мельничному колесу – ну как еще назвать? «Не знаю, в общем вот так!»

Павел нарисовал новый квадрат, в нем четыре прямоугольничка, составленные «колодцем». Другой кто-нибудь, вроде «папы», возможно, увидел бы в таком рисунке намек на свастику. Ну да наплевать! Важно, что только в таком виде рисунок приобрел строгую законченность. Его можно даже повернуть вокруг самого себя. Вот так! Павел потихоньку крутанул листок несколько раз, пока он, обернувшись, не занял снова исходного положения.

А ведь совсем как решетка! Ой, что-то здесь не спроста. Уж не зашифровал ли «папа» ключ по совсем другой системе? Чем-то связанным с поворотами? Павлу вообразилась странная движущаяся картинка. Один значок ( Какой? Допустим, галочка!) – одно положение квадрата. Другой (треугольник) – и квадрат повернулся. Крестик – еще повернулся, птичка – вернулся в исходное положение.

Так, так, так! Четыре значка – это четыре положения, четыре стороны света. Юг, север, запад, восток. Сейчас не важно: какой значок куда, надо додумать саму идею! Как же перейти к буквам, к тексту? И что там были за значки? Павел напряг память. Поставил по одной стороне квадрата галочку, по второй – крестик, затем треугольник и кружок. А еще? Дальше-то? Значков было девять, это он помнит наверняка. А вот каких сколько – это напрочь вылетело из головы! По два? Не пойдет, тогда их будет восемь… А не девять. И как ни крути, девять на четыре не разделится! Девять на четыре, четыре на девять…

Павел глянул на часы, встал. Повертел листок, скомкал и кинул в корзину. Такую картинку он дома нарисует еще раз! Быстрее домой, к тетрадке. Каких все-таки значков два, каких три, а каких один?

…Полины дома не оказалось – это удача. Павел не разуваясь кинулся к шкафчику, извлек тетрадку, открыл. Уже на ходу, скидывая ботинки и куртку, уставился в заветную строчку. Три креста, два треугольника, два овала, две птички. И что эта раскладка означает, позвольте узнать? Похоже, ничего кроме того, что девять на четыре не делится. Как говорили в школе – один в остатке. Вот и получился третий крестик. Ничего-то у тебя, Паша, не придумалось!

Он небрежно бросил тетрадку на диван, прошелся взад-вперед по комнате, машинально бормоча под нос:

—Девять на четыре, девять на четыре…  Ну и что? – возразил он самому себе. – Тридцать шесть будет девять на четыре.

Стоило Павлу произнести «тридцать шесть», как что-то знакомое остановило его посреди комнаты.

—Тридцать шесть, — медленно повторил он, прислушиваясь к собственному голосу. – А, тридцать шесть букв, — успокоено ответил Павел, но не успокоился. Он сообразил, что его свербило какое-то другое соображение. Наконец он процитировал когда-то давным-давно слышанную фразу:

—Тридцать шесть картей! Четырех мастей, — и удивленно поднял брови.

—Действительно, — кивнул Павел самому себе, — в игральной колоде тридцать шесть карт.

Кто же этого не знает? В карты, как их не осуждают и проклинают, играть приходилось всем. Кому больше, кому меньше. Во всяком случае, поискать еще такого человека, который посмотрел бы на карты с недоумением и спросил, а что это такое?

Глаза Павла машинально пробежали по шкафам, по полкам. А у них-то дома есть карты? Где-то валялись, но не искать же их теперь! И Павел поторопился успокоить сам себя: он не будет нигде рыскать, и даже Полину не станет расспрашивать. Просто завтра, по дороге, заглянет в какой-нибудь киоск и купит. Не разорится! Дело, в общем-то, копеечное. Можно себе позволить.

Но что это он вдруг вспомнил про карты? Взяв в руки тетрадь, Павел внимательно уставился в значки. Что ж, если не придираться, они довольно легко и однозначно соотносятся с мастями. Крестик, треугольник, птичка – эти вообще споров не вызывают. Вот кружок – тут конечно бабушка надвое сказала. Кружок вместо ромбика? Общие черты, конечно, есть! И тот, и другой равномерно расходятся во все стороны, симметричны, не имеют ни верха, ни низа…

Павел вздохнул, потер затылок и шею. Очень большая натяжка! Хочется, конечно хочется, верить в собственную догадку. Только вот мало этого «хочется»! Он не кроссворд разгадывает. Он пытается прочитать записку, в которой скрыто какое-то важное содержание…

Есть маленькая логическая поддержка в пользу кружка и ромбика. Крестик, галочка, треугольник рисуются быстро, одним махом. А вот ромб – фигура покапризнее. Во-первых не две, не три – целых четыре палочки. Во-вторых – не так он легко рисуется – ромбик. Попробуй, черкни одним движением, не отрывая карандаша! Такая получится раскоряка!! Павел попробовал нарисовать несколько ромбиков. И тихо засмеялся. Действительно, быстро не получается, так и тянет повернуть на бок; чертить не ромб, а квадрат. А если продолжить рассуждение, то кружок или овальчик еще легче. Так что, если кто-то использовал подобные значки для каких-то протяженных записей, от ромбов избавился бы очень скоро.

И еще. Чепуха, может быть, но тоже соображение. Если записка тайная, если карты – действительно ключ к решетке, то ромб слишком прозрачно указывает на предмет. Он был бы слабым местом, путем, который привел бы к догадке любого внимательного расшифровщика. Разве не так?

И перед глазами Павла возникло недовольное лицо «папы». Вопрос был, конечно, к нему. Но «папа» ушел от ответа. Не кивнул с одобрением, но и не высмеял, как обычно. Он смотрел пристально, исподлобья, с удивлением и молча ждал: а ну-ка, дружок, всё это хорошо, но что же дальше?

Входная дверь зашуршала, открываясь, и Павел тут же закрыл тетрадь. Пусть пока полежит в тумбочке.

Карты он все-таки купил на следующий день. Полина была дома, поэтому пришлось отложить розыски. Попытки прикинуть что-то «в темную», в уме, не рассматривая, как оно получается, быстро наскучили. Всё, что он сумел пока сделать – уяснить задачу. Карты естественным образом, раскладываются в четыре ряда, по девять штук в каждом. А надо сделать другую фигуру: вместо четырех длинных рядов, шесть покороче. И при этом найти несомненный порядок в их расположении.

Все, что пока возникало в голове Павла, выглядело неубедительно: много произвола, мало логики. Мозг лениво пытался перебирать варианты, а руки так и чесались. Зачем выдумывать — проще и веселее пробовать. Вот только не при Полине. Она подумает, что на муженька нашла очередная дурь, и придумает какую-нибудь работу. Ну ее к богу в рай!

На следующий день Павел захватил карты на работу, но не решился их вытащить даже в обеденный перерыв. Однако время от времени выдвигал ящик стола, глядел на пеструю кучку и перекладывал несколько карточек. Наконец не выдержал, взял лист бумаги. Снова, как и накануне изобразил квадрат. Не зная, что делать дальше, воспроизвел свою симметричную схему расположения столов пропеллером.

И вот теперь его действительно осенило! Скомканный листок полетел в корзину. Чистый занял место на столе. На нем снова возник квадрат. Но теперь Павел раскроил его на четыре одинаковые четвертушки. Сверху-вниз – пополам! Слева-направо – пополам! Готово. Разбит квадрат на четыре маленьких квадратика. В каждом (три на три) девять клеточек. Для девяти карт одной масти. А всего в четырех – тридцать шесть.

Уж действительно – идея так идея. Каждая масть расставится в одном и том же порядке, но с поворотом на девяносто градусов. Найдется такой порядок – решена задача. Строка значков в книге Некрасова сразу обретает долгожданный смысл: шесть виней, семь бубей, восемь червей, девять бубей, десять крестей, и так далее до туза. Вот и разгадка решетки. Указанные карты, каждая на своем законном месте, в углу, занятом ее родной мастью, и обозначат те клеточки, которые следует превратить в окошки.

Торжествующий Павел попытался представить лицо «папы», чтобы мысленно показать ему язык. Но старик, похоже, не любил чужие радости. Выглядел он мелко, тускловато и, как бы задернулся дымкой. И не разобрать: одобряет он своего «сынка», или дуется на его расторопность.

Но дело еще не закончено, спохватился Павел. Как расположить масть в квадратике три на три? В три строки, в три столбца, или по кругу с тузом в центре?

Туз в центре – это, пожалуй, похоже. А вот остальное – нет. Квадратики входят в большой общий квадрат – то есть ведущая ось – диагональ. На ней туз, вероятно и король. Что еще? По всему выходит – десятка. Да, она увесистая! Ее не просто на диагональ, а в самый центр общего, большого квадрата. Здесь в центре сойдутся в кучку все четыре десятки. Как ось вращения. А короли разойдутся по четырем углам, тоже неплохо. Карта видная, самое подходящее для нее место.

Что осталось? Валет да дама, и четыре младшие. Картинки, конечно, при короле. Тогда мелочь, само собой, возле десятки. Какую куда – поглядим, покомбинируем позже. Лучше сейчас определиться с мастями.

Итак, где какая масть? Что после чего?

Павел минут десять созерцал нарисованную табличку с наспех заполненной четвертушкой. Потом решил, что, по крайней мере, масти должны чередоваться по цвету. Одна диагональ черная, другая – красная.

Он, уже не торопясь, расчертил клеточками весь квадрат. Заполнил по образцу одной три остальные четвертушки. Затем наугад пометил значками из записки предполагаемые масти. И медленными, ленивыми движениями зачернил карты, соответствующие строчке ключа. Ее-то он давно помнил наизусть.

Ну вот, нате вам, полюбуйтесь – решетка. Остается пойти домой и попробовать.

назад | вперед